1.Вечно в
сердце моём ГДР «Дружба – Фрoйндшафт!»
1.Вечно в
сердце моём ГДР
В декабре 1970 года я был назначен начальником ракетных войск и артиллерии 27-ой гвардейской мотострелковой дивизии Группы Советских Войск в Германии (ГСВГ). Воинские части этого прославленного соединения, созданного в сентябре 1918 года в Поволжье для борьбы с белыми войсками Колчака, располагались в военном гарнизоне города Галле Германской Демократической Республики.
Получив назначение в ГСВГ, я не раз размышлял над проблемой своих будущих отношений с немецами, особенно с военнослужащими. Разумом понимал, что воины Национальной Народной Армии ГДР присягали своему законно избранному народом парламенту (Народная Палата) и правительству (Государственный Совет), что они, как и воины Советской Армии, служат интересам своего государства рабочих и крестьян, созданного впервые на немецкой земле. А оно является надёжным другом моей Великой Родины-CCCР. Нас объединяет единство идеологии и цели строительства социализма в наших странах под руководством КПСС и СЕПГ. Кроме того, ГДР входила в Организацию Варшавского договора и Совет Экономической Взаимопомощи стран Социалистического лагеря. Словом, из всего cказанного следовал логический вывод: мои отношения с трудящимися и воинами ГДР должны быть только дружескими.
Казалось, вывод достаточно прост и понятен. Но принять его безоговорочно к руководству в практической жизни мог не каждый советский человек. Для некоторых он являлся недостаточно убедительным. Особенно для прошедших Великую Отечественную войну. Потому её отдельные участники в разговорах между собой иногда выражали сомнения в искренности наших отношений с немецкими гражданами. Конечно, живучь оказался феномен минувшей кровопролитной войны, в которой жестокость гитлеровцев, особенно эсэсовских карательных отрядов прибалтийских и украинских пособников Гитлера, не имела границ и запомнилась нам навсегда.
К тому же, исторически Россия чаще всего «схлёстывалась» в войнах с Германией. И мы помним до сих пор историю тех войн. Кроме того, мне вспоминается, что Геринг, оценивая арийцев, говорил: «Один немец, это хрупкий мир, два немца, это драка, а три немца- это война!» Многим надолго запали эти откровения одного из главных военных преступников фашистской Германии, хорошо разбиравшегося в национальных традициях и характерах своих соотечественников. Потому у многих советских участников войны в размышлениях о контактах с гражданами, хотя и дружественного немецкого государства нет-нет, да мелькал мимолётно вопрос об искренности, верности и нерушимости нашей дружбы. Не скрою, возникал он иногда и у меня, но до тех пор, пока не оказался в ГСВГ в военном гарнизоне советских войск города Галле, столице одноимённого округа ГДР.
Молодёжь, особенно студенчество, феноменом размышлений об отношениях с немецкими сверстниками не страдала. В наших вузах, а также на различных профессиональных курсах обучались многие юноши и девушки из ГДР, а в их стране постигали науки советские молодые люди. Проводились различные совместные встречи молодых специалистов, советско-немецкие молодёжные фестивали и другие многочисленные мероприятия, укреплявшие взаимные интернациональные связи наших партий, народов и государств. Потому верх брали идеи и практика интернационального воспитания граждан СССР и ГДР. В результате со временем в наших взаимных отношениях всё крепче вживались в сознание миллионных трудящихся масс добрые слова: «Дружба – Фроиндшафт!» Они постепенно становились паролем искренности и прочности уз между нами, людьми, преодолевавшими враждебность и неприязнь, как пережиток минувшей войны.
Потому я, коммунист- итернационалист, решил, что нужно искать в ГДР людей, близких мне по убеждениям и тех, кто в условиях гитлеровского Третьего рейха своим поведением доказал приверженность принципам борьбы с фашизмом, чем помог разгромить его. И таких людей на немецкой земле мне повезло найти очень много. О них, моих некоторых немецких друзьях, живших в бывшей Германской Демократической Республике и будет моё повествование. Спасибо им, что они, как и их народное государство, оказались на моём жизненном пути и остались навечно в моём сердце, постоянно тоскующем по прошлым дружеским встречам и совместным делам.
Не перестаю
проклинать генсека КПСС М.Горбачева, лично
совершившего противозаконный акт
расторжения межгосударственного «Договора
об основах отношений между ГДР и ФРГ и
нерушимости государственных границ» от
Я с полным основанием заявляю, что М.Горбачев при активной поддержке бывшего министра иностранных дел СССР Э.Шеварднадзе учинили молчаливое предательство интересов и усилий Советского Союза, как одного из гарантов послевоенного устройства мира в Европе на основе поименованных выше межгосударственных соглашений глав правительств антигитлеровской коалиции. При этом, волюнтаристы от КПСС Горбачев и Шеварднадзе решали судьбу дружественного государства, не испросив полномочий у Правительства СССР и Государственного Совета ГДР, союзников по Варшавскому пакту, СЭВ и, кажется, действовали без оформления каких-либо правовых документов, без предупреждений, подобно бандитам на большой коммунистической дороге, коим подвластно всё по принципу: « Что хочу, то и ворочу!»
Есть подозрение, эти господа преследовали при этом личные корыстные цели, зная – первый, то есть Горбачев, получит Нобелевскую премию, а второму,
то есть Э.Шеварднадзе, позже в трудную минуту давний американский коллега по иностранным делам Джеймс Бейкер привезёт из Вашингтона прямо в Тбилиси наличными миллионы зелёненьких для поддержки нового руководителя независимой Грузии. Об этом Шеварднадзе лично признался в одном из интервью после того, как молодые подопечные « хитрого лиса» во главе с М.Саакашвилли на деньги из-за рубежа совершили революцию «красных роз» и вышвырнули « дядю Эдуарда» из президентского кресла.
Неподконтрольные никому боссы КПСС Горбачев и Шеварднадзе, нарушив исторические документы позорно «сдали» ГДР, чем открыли зеленый свет всем, подчёркиваю, всем реваншистским силам во всей Европе, в том числе и в СССР, на пересмотр результатов Второй Мировой войны и вердиктов Международного
Нюренбергского судебного процесса над главными военными преступниками. Именно с их подачи на ликвидацию ГДР, то есть объединение двух Германских государств, был подан сигнал притаившимся пособникам Гитлера во всех странах Европы на ревизию итогов Второй Мировой войны. Именно после «сдачи» ГДР, а затем и всех стран социалистического лагеря, на глазах у всего молчаливого мирового сообщества стали поднимать головы недобитые нацисты внутри Германии, особенно в Венгрии, странах Балтии, Польше, на Украине и в других странах.
Как снежный ком набирает силу кампания пересмотра оценки вклада народов СССР и Советской Армии в разгром фашистской Германии, мадьярских салашистов, латышских, эстонских, украинских и других пособников Гитлера. А в Венгрии они стали утверждать, что Вторая мировая война в Европе велась не против фашизма, а против большевизма и призывают к пересмотру послевоенных границ.
Катится позорная волна осквернения и даже уничтожения памятников советским воинам, спасшим мир от фашистского порабощения. Вот что породил предательский, не подготовленный в правовом отношении тайный сговор Горбачева и канцлера ФРГ Хельмута Коля об объединении двух Германских государств с неминуемой ликвидацией ГДР. Известно обещание Хельмута Коля, заявление бывшего президента США Билла Клинтона, что объединённая Германия не станет членом НАТО и Северо-Атлантический альянс не станет продвигаться на восток. Но где Германия с НАТО сейчас? Разве Горбачёв не знает? Очень твёрдо знает-аж в Афганистане и у западных границ России! Вскоре может появиться и в южном зарубежье. Однако Горбачев молчал и сейчас молчит, боится возмущаться обманами Клинтона и Коля, тем более перечить.
Именно в начале девяностых госсекретарь США Джеймс Бейкер по поводу горбачевских постоянных ошибок и уступок Западу написал президенту Джорджу Бушу:»Горбачев начинает говорить как обманутый любовник у алтаря.»
Как не сказать, что горбачёвские западные «партнёры» по переговорному процессу Бейкер и Ко ставили Генсека КПСС не более, чем мальчика для битья, слабака,
Какими надменными и оскорбительными словами выстрелил Бейкер, личный друг Шеварднадзе, в руководителя Великой Державы! Любой простой человек не стерпел бы такого оскорбления и прекратил отношения, тем более постоянные уступки во всех, подчёркиваю, во всех переговорах. Не делает чести и самому Бейкеру, представившего на явное посмешище Горбачева марионеткой, не выше шута горохового. Понимаю, что даже противники СССР в холодной войне признавали открыто совершаемые ими обманы Горбачева, которые сам генсек КПСС выдавал за победы выдуманного им курса «нового мышления», «перестройки» и «гласности». Не случайно многие на Западе не понимали Горбачева и недоумённо спрашивали: «Кто Вы, мистер Горби?»
Но на этот вопрос отвечают некоторые известные люди в России, заслуживающие полного доверия.
Например, Варенников Валентин Иванович, генерал армии, депутат Государстенной Думы Российской Федерации. В интервью в агусте 2007-го года о Горбачеве он сказал: «Всё дело в том, что никто не мог представить, что
Горбачев-предатель и изменник. Такой же, как и Яковлев»...Далее на вопрос журналиста С.Андреева: »Так кто виноват в развале СССР: Ельцин или Горбачёв?», Валентин Иванович ответил:»Оба.Горбчёв подвёл к последней черте. И Ельцин тоже хотел выслужиться перед Западом. Мы-то, наивные думали, что все эти Горбачёвы и Ельцины недопонимают что им надо делать. А они, предатели и изменники, разрушили страну».
Первый зам.председателя
Госдумы Любовь Слиска, отвечая на вопросы
сайта “Regions.RU”
в
Ветеран внешней разведки с 35-тилетним стажем работы в органах госбезопасности Бартеньев Александр Николаевич в интервью журналисту
И.Тарасову («Новый Меридиан» № 722) по поводу событий 1968 года в Чехословакии на вопрос:» А что бы вы могли сказать о Дубчеке?», ответил: «Этого деятеля я бы поставил в один ряд с революционерами и коммунистами, выродившимися в ренегатов и антикоммунистов: Керенский-Троцкий-Надь-Дубчек и Горбачев»
В августе 2006-го года на пресс-конференции в редакции «Комсомольской правды» в Москве бывший зам.председателя Военной коллегии Верховного суда Российской Федерации генерал юстиции Уколов дал неожиданно жесткую личную оценку бывшему Президенту СССР Михаилу Горбачёву: «Он привык работать в комфортных условиях. Когда стране стало трудно, он не нашел эффективных решений.»
Вероятно, достаточно ссылок на авторитетные высказывания солидных людей по поводу ответа на вопрос:» Кто Вы, мистер Горби?»
Добавлю, на мой взгляд, немаловажную деталь, имеющую весьма заметную, точнее, прямую связь с тайным сговором Горбачева и Хельмута Коля об объединении двух Германий в нарушение международных правовых норм. Недавно Горбачев выступил с инициативой о выдвижении Хельмута Коля кандидатом на присуждение ему Нобелевской премии. Как не сказать: «Рука-руку моет!». Думаю, его поддержит и Маргарет Тетчер, подталкивавшая Михил Сергеевича к многим уступкам во внешней политике. Она ещё в 1984 году после первой встречи с Горбачевым в Лондоне оценила его так: « С этим человеком можно работать».Но даже она удивилась, что за «сдачу» ГДР Горбачев не потребовал никаких возмещений.
После объединения двух немецких государств над некоторыми моими друзьями из бывшей ГДР различного партийного и государственного ранга, единомышленников, выполнявшими команды из Москвы, то есть от Горбачева и Шеварднадзе, с их молчаливой поддержки была учинена показательная политическая расправа. Имею в виду суды в ФРГ над Эрихом Хонеккером, Эгоном Кренцем и Иоахимом Бёме. Двое последних стали руководителями СЕПГ без году неделю после отстранения Э.Хонеккера. Запамятовал, то ли до,то ли вслед за предательским горбачёвской расправой над дружественным немецким государством товарищи по Политбюро СЕПГ избрали Эгона Кренца и Иоахима Бёме на высшие посты в партии и правительстве ГДР. К тому времени судьба ГДР, возможно, уже была определена её московскими могильщиками по негласным, видимо, договорённостям с их западными друзьями.
Таким образом, Эгона Кренца и Иоахима Бёме судили, вероятнее всего, за принадлежность к СЕПГ. Я не владею никакой информацией по их обвинению и по защите. Западно-германские судьи точно знали, СЕПГ во всём полностью и безоговорочно подчинялась Москве, точнее, самому генсеку КПСС Горбачёву. Но ни Горбачев, ни Шеварднадзе не выступили на этом, как мне кажется, политическом процессе в защиту немецких единомышленников. А ведь эти два босса КПСС, если следовать логике, должны были быть на скамьях подсудимых рядом с обвиняемыми, или отдельно, как руководители Коммунистической партии Советского Союза, так как преступления СЕПГ, если они инкриминировались судом ФРГ, это были прежде всего преступления руководителей КПСС и СССР, то есть генсека Горбачёва, члена Политбюро Шеварднадзе и их сотоварищей. Будь эти исторические гробокопатели самого высокого международного ранга людьми чести, поборниками справедливости и соблюдения общепринятых принципов человеческой морали, преданными идеям КПСС и СЕПГ, они должны были явиться добровольно в суд ФРГ и кричать во весь голос на весь молчаливый мир в уши судьям, а также Хельмуту Колю и Маргарет Тетчер:» Караул! Караул! Что вы делаете, господа хорошие? Мы так не договаривались, чтобы судить наших друзей и партийных единомышленников, руководителей дружественного нам государства и члена Организации Объединённых наций, то есть ГДР! Если не согласны, судите и нас. Ведь подсудимые действовали по нашим дерективам».
Но ни Горбачёв, ни Шеварднадзе не оказались блюстителями собственной чести и человеческого достоинства, партийного мужества в защите руководителей социалистической ГДР. Они, говоря по-русски, трусы и лгуны международного класса! Горбачёвское враньё известно всему миру по поводу взрыва Чернобыльской АЭС, о кровавых событиях в Вильнюсе, Тбилиси и почти во всей его практической работе на посту генерального секретвря КПСС и Президента СССР, за что бы он не брался.
Разве судьи и обвинители не знали сути и системы взаимоотношений партий социалистического лагеря и руководящей в нём роли КПСС? Думаю, они прекрасно понимали всю ситуацию, но руководствовались не принципами юриспруденции, а политической коньюктуры. Иначе не скажешь! Так где же справедливость? Опять налицо двойной стандарт Запада! Нет, это стало постоянным стандартом.
Насколько известно из СМИ, Э.Кренц просил судей вызвать Горбачева на суд хотя бы в качестве свидетеля, чтобы подтвердить невиновность Социалистической Единой Партии Германии, её руководства, так как их политика, повторюсь, подчинялась коммунистической идеологии и указаниям руководителей КПСС. Но Горбачев отказался от предложения Кренца. Он в очередной раз струсил оказаться участником этого процесса, ибо предал идеологических немецких сотоварищей СЕПГ и кинул её верхушку на плаху политически ангажированной фемиде, зарабатывая имидж безупречного «западника» .
На самом деле генсек КПСС Горбачёв предстал разрушителем завоеваний антигитлеровской коалиции в борьбе с гитлеровским фашизмом и косвенным воскресителем сил реванша, которые под музыку бравурных маршей
эсэсовцев-прибалтов пробились в ЕС и НАТО, не поблагодарив до сих пор Горбачёва и Шеварднадзе за оказанную им помощь (без кавычек). Думается, ещё успеют. Хотя Ельцина, теперь уже покойного, ещё в 2000-ом году наградили высшей правительственной наградой Латвии- орденом Трёх Звёзд за «признание независимости Латвии в 1991 году, вклад в вывод российских войск из стран Прибалтики и построение демократической России», читай, за предательство интересов постсоветской России и русских людей в Латвии. Ему же присвоено звание Командор Большого Креста. Почти пять лет он не осмеливался ехать за этой наградой, но незадолго до смерти наплевал на мнение русских неграждан Латвии и получил всё причитающееся, правда, вместе с проклятиями фронтовиков, истинных освободителей Прибалтики.
Высказывая свои мнения и догадки по поводу политического разгрома генсеком КПСС Горбачёвым СЕПГ, властных органов ГДР, Организации Варшавского договора и СЭВ, совсем не затрагиваю проблему отношений народа ГДР к этим событиям. Это его право. Предполагаю, восточные немцы по-разному отнеслись к случившемуся: одни открыто приветствовали, другие недоумевали, а третьи, возможно, возмущались. Мне из-за отсутствия информации невозможно поделиться своими размышлениями по данному поводу. Однако считаю, что насильственное разделение любого народа отрицательно сказывается на его благополучии. Оно буквально разрывает на части многие семьи и целостнось этноса, не соответствует интересам нации и государства, разрушает вековые внутренние культурные, экономические и политические связи, возбуждает недовольство и рост сил, дестабилизирующих ситуацию в регионе, а порой и в мире. Тому примеров во многих частях света довольно достаточно, в том числе и на постсоветском пространстве.
Замечу ради исторической справедливости, Сталин был против любого варианта разделения побеждённой фашистской Германии. Он на Потсдамской конференции и после неё вплоть до 1949-го года несколько раз обращался к этой проблеме. Но западные союзники, главным образом делегация США, действовали в ином «ключе». Вероятно, вопреки ялтинским договорённостям об устройстве послевоенного мира в Европе, они ещё до Потсдамской конференции договорились за спиной советского руководства отстаивать идею создания двух германских государств. Их появление на карте Европы привело к разделению немецкого народа по воле западных союзников. В сентябре 1949 года они в нарушение решений Потсдамской конференции 1945-го года создали Федеративную Республику Германия в границах оккупационных зон США, Англии и Франции. В ответ 7 октября 1949 года СССР вынужден был образовать в своей зоне Германскую Демократическую Республику. Простой немецкий народ не хотел навязанного разделения. Но факт состоялся и почти четыре десятилетия нация жила искусственно поделённой не по вине Советского Союза.
Поэтому считаю вполне законным стремление любого народа к сохранению или востановлению целостности своей нации. Это касалось искусственно разделённого немецкого народа созданием двух Германий. От мирового сообщества требуется всяческая поддержка таких общенародных стремлений к объединению. Но решать проблему только мирными средствами, без политического и других видов насилия, на международно-правовой основе с открытым участием народов, а не за их спинами втихомолку по личным договорённостям безответственных политиков типа Горбачёва, Шеварднадзе, Ельцина, Кравчука, Шушкевича и им подобных. Непродуманные решения вызывают проклятия на их головы, калечат судьбы людей, обрекают на бесконечные и тяжкие страдания. Думаю, они коснулись и моих некоторых друзей в ГДР.
У меня, к сожалению, нет никакой информации об отношении каждго из них к объединению двух Германий, как они живут и где находятся в настоящее время.Произошло всё по той же причине разрыва наших тесных дружеских связей в результате предательского, неправового горбачёвско-шеварднадзевского акта, глубоко оскорбившего меня перед моими друзьями из ГДР. Меня до сих пор обуревает стыд и срам за КПСС, за беспринципного её генсека Горбачёва, обесчестившего нас-рядовых коммунистов перед немецкими друзьями и единомышленниками во всём мире.
Я до сих пор таю жгучую обиду на мою бывшую партию, точнее, на её руководство, за ложь и обман рядовых членов, оказавшихся по их воле простым быдлом, безропотно разошедшимся по своим квартирам после объявленного Горбачёвым самороспуске КПСС в декабре 1991 года: хозяин отпустил, извините, «стадо» на все четыре стороны, мол, идите куда хотите, а ваши денежки теперь наши денежки и с вас не за какие грехи никто ничего не спросит. Вот так без всяких обращений к 18-ти миллионам коммунистов! Запросто, будто и не было партии, будто поиграли в картишки, где банковали продажные, притаившиеся, коварные, никому неподотчётные мошенники-предатели. Они схапали банк огромных партийных миллиардов, имущества и других ценностей, даже не извинившись, по-воровски.
С началом перестройки, когда в Молдавии прозвучали погромные лозунги Народного фронта «Русские-за Днестр! Евреи-в Днестр!», я расстался с КПСС и жажду суда над её руководителями, подчинёнными Горбачёва в Молдавии П.Лучинским, М.Снегуром, В.Ворониным и С. Гросу. Верю, он всё же состоится! Так думаю не только я. Вот подтверждение.
На упомянутой выше пресс-конференции в редакции «Комсомолки» генералу юстиции Уколову из зала задали вопрос: « Возможно ли возбуждение уголовного дела против Горбачёва?»
И генерал ответил так: -Как гражданин, считаю, что уголовное дело против Горбачёва должно быть возбуждено.
Выражаю сердечное спасибо смелому и порядочному представителю российской фемиды за чистосердечное признание вины Горбачёва в развале Великой державы, уничтожении ГДР, создание условий для воскрешение сил реванша и пересмотра итогов Второй мировой войны, а также в других преступных действиях бывшего Президента СССР и генсека КПСС. Мнение генерала совпадает с мнением миллионов граждан бывшего Советского Союза, в том числе и моим.
2. Кто они, мои немецкие друзья?
Так о ком из немецких друзей я часто думаю? Почему до сих пор во мне живучи тёплые дружеские чувства к этим людям и даже трудовым коллективам?
Фриц Унгерн, коммунист, бывший узник Бухенвальда, в котором он оказался после прихода к власти гитлеровцев, активный член лагерного коммунистического подполья. Он с товарищами по подполью спас Степу Баца, четырнадцатилетнего украинского мальчика, зимой выброшенного гестаповцами в снежный сугроб в Бухенвальде после последнего допроса. Они пытали мальчонку, поочерёдно отрубали пальцы на руке, добиваясь от него ответа на вопрос: «Кто подсыпал в моторные масленные кробки передач токарных станков песок и металлическую стружку на подземном заводе в Дахау и выводил их из строя?»
Но мальчик никого не выдал, хотя знал, что старый токарь, с которым Степан повреждал станки, был уже расстрелян гестаповцами прямо у своего станка.. А его они отправили в концлагерь Бухенвальд для дальнейших допросов.
Поздно ночью подпольщики тайком выгребли из сугроба замерзавшего и бесчувственного Степана, упрятали в огромном лагерном бельевом складе, которым заведовал узник Фриц Унгерн. Позже Фриц в беседах рассказывал мне: -Мы обнаружили, что у Степана началась гангрена покалеченной гестаповцами руки. В бельевой начал распространяться неприятный и устойчивый запах гниющего человеческого тела. Потребовалась срочная медицинская помощь Стёпе. И нам удалось получить её от надёжного лагерного врача. Наши подпольные усилия по спасению маленького узника осуществлялись в очень строгой тайне. Для всех нас они были невероятно рискованными, на грани жизни и смерти. Иногда мы все, в том числе и Степан, были на волоске от разоблачения и ожидавшей нас смертельной кары.
Фрица Унгерна я нашел в его родном маленьком курортном городке
Бад-Эльстер на юге ГДР. Встречался с ним неоднократно в 1969 и 1970 годах в городском обществе Германо-Советской дружбы и его личном гостепреимном доме. О жизни Фрица Унгерна мне многое поведали в общества дружбы, политработник советского военного санатория « Бад-Эльстер», сохранившиеся личные документы и фотографии Фрица, а также несколько публикаций советских газет о встрече Степана Баца со своим спасителем-Фрицем Унгерном в Киеве и в родном селе спасённого в Хмельницкой области.
Словом, всего было достаточно, чтобы почувствовать, что жизнь Фрица Унгерна в условиях гитлеровского режима - убедительный пример стойкости и мужества в борьбе с фашизмом, верности принципам человеческой гуманности. Всё это и вызывало во мне чувство искренней благодарности Фрицу Унгерну за проявленный героизм и самопожертвование при спасении маленького советского человечека от неминуемой гибели в концлагере.
Однако мне не терпелось найти и самого Степана Баца. И это удалось только через шесть лет, то есть в1976 году после увольнения из Советской Армии в отставку. Мы разговаривали по телефону неоднократно и Степан подтвердил рассказы Фрица Унгерна. При этом он уважительно называл его отцом, а иногда своим немецким отцом. Кстати, Фриц не раз в разговорах говорил о Степане, как о названном сыне.
После того, как я услышал по телефону Степана и убедился в правдивости необычной истории его спасения от неминуемой смерти в Бухенвальдском сугробе, подумал что спаситель, Фриц Унгерн, гражданин ГДР, достоин высокой Советской награды. Собрав необходимую данные, написал в Президиум Верховного Совета СССР подробнное письмо о заслугах и подвиге Фрица Унгерна, спасшего советского узника Бухенвальда Степана Баца. Удивительно, но вскоре лично услышал по радио краткое содержание моего письма- обращения в Президиум Верховного Совета и Указ о награждении Фрица Унгерна орденом «Отечественной войны» второй степени! Эту радостную весть сообщил и спасителю, и спасённому с искренними поздравлениями!
Где теперь они: Фриц Унгерн, немецкий отец – спаситель украинского мальчика и сам спасённый герой борьбы против гитлеровского фашизма, узник Бухенвальда Степан Баца? Ведь прошло несколько десятилетий после наших дружеских бесед, встреч и ещё больше- от событий в Бухенвальде. Что сталось с ними? Очень хочется остановить неумолимо бегущее время и посмореть в глаза моему немецкому другу и его названному сыну Степану. Сейчас я возобновил их поиск и надеюсь найти! Дай Бог им здоровья! Кто ищет, говорят, тот всегда найдёт! Надеюсь на помощь председателя комитета ветеранов войны Украины генерала армии И.А.Герасимова, с которым поддерживаю связь, на редакцию газеты «Вечерний Кишинёв», которая примерно четверть века назад опубликовала шесть моих очерков о Фрице Унгерне и Степане Баца, а также и о других немецких друзьях. Теперь хочу вспомнить часть из них, чтобы нынешнее поколение узнало о некоторых восточных немцах- героях того минувшего времени, подружившего нас.
3. Дружба садоводов
Однако меня интересовали не только отдельные интересные личности, но и производственные коллективы, организации, общества и учреждения. Некоторые часто спрашивали почему я, полковник Советской Армии, ищу единомышленников среди немецких граждан ГДР, «копаюсь» в душах с чувством понимания их, порой, нелёгкой судьбы? И я отвечал, что хочу лично разобраться в людях, с которыми нас связывает интернационализм. Хотел убедиться как он работает на практике наших взаимоотношений. Потому использовал любой повод.
Проезжая из г.Галле на Магдебургский артиллерийский полигон через небольшой и уютный городок Айслебен, любовался его окрестностями, утопавшими в огромных фруктовых садах на склонах небольших возвышенностей вокруг огромного озера Заксензее. Весь пейзаж напоминал Днестровские, Слободзейские и Гратиештские фруктовые сады Молдавии. Только айслебенские красовались на меньшей площади, хотя их планировка явно соответствовала промышленным молдавским садам: длинные-длинные ряды яблонь и широкие междурядья для использования различных видов техники.
Однажды подъехал к группе садоводов и узнал, что сады принадлежат айслебенскому государственному хозяйству имени Вальтера Шнайдера. На счастье, неожиданно к моим собеседникам подъехал генеральный директор госхоза Ганс Белиц с главным экономистом Вернером Хайде. Мы познакомились. Оказалось, Вернер хорошо говорил по-русски, что очень пригодилось для нашей беседы. Он научился русскому на профессиональных курсах экономистов в Москве и в Молдавии.
Ганс Белиц оживился, узнав что я до прибытия в ГСВГ, служил в Кишиневе и мне известны некоторые знаменитости садоводческой отрасли Молдавии. Например, директор Научно-исследовательского института садоводства и виноградарства Р.Радайкина, директор самого крупного садоводческого совхоза «Прут » Я.Чекир. Упоминание этих двух лиц стало негласным паролем для душевной и долгой беседы в окружении садоводов госхоза. Они, оказывается, хорошо знали Розу Георгиевну Радайкину. Она приезжала к ним по просьбе Ганса Белица для внедрения новейших достижений науки и практики садоводства республики.
Наша беседа затянулась. Мы не заметили сколько она длилась. Если говорить о её продолжении, то практически она послужила продолжению диалога на многие годы с пользой для госхоза имени Вальтера Шнайдера и советских садоводов.
Во время первой же встречи заметил, что все мои собеседники очень бы хотели увидеть работу своих коллег в Молдавии. Поэтому при любом удобном случае стал более детально вникать в содружество садоводов Молдавии и ГДР, печатать о нём статьи в газету ГСВГ ( запамятовал её название), в молдавские СМИ: «Советская Молдавия», «Вечерний Кишинев», «Садоводство и виноградарство Молдавии». При этом я постоянно искал возможность организовать встречу немецких и советских коллег в садах Молдавии не на уровне властей, а в форме гостевых или туристических связей. Мою идею поддержали Герой Социалистического Труда СССР Яков Чекир, Роза Радайкина и Герой Социалистического Труда ГДР Ганс Белиц. И она, долгожданнам встреча, нам удалась, хотя и не сразу, а только через пару лет после моего увольнения из Советской Армии.
В Кишиневсом аэропорту немецких садоводов встречал Яков Чекир.
Прилетели пятеро: Ганс Белиц, Вернер Хайде, Эрих Диснер-парторг госхоза, Герд Рулеман-главный специалист садоводства госхоза и Эккарт Зенгер-садовод. Мы с Радайкиной присоединились к группе уже в Кишинёве. В первый же день я пригласил гостей в Дом печати, в корреспондентский пункт газеты «Правда» на коллективное интервью. В этом корпункте я работал сотрудником общественной приёмной «Правды», печатался в главном партийном издании. После интервью и небольшого угощения Яков Чекир повёз гостей в Унгены, в своё, прославленное трудовыми успехами садоводческое хозяйство, то есть совхоз «Прут». Здесь у Дома культуры на закате жаркого солнца гостей ждали и дружно приветствовали тысячи трудящихся и приглашённых на торжественную встречу сельчан. Всё было организовано на высшем уровне с участием райкома компартии Молдавии.
Не стану подробно описывать ту радостную и памятную для всех нас встречу пятерых немецких профессионалов садоводства с молдаванами. Скажу, в садоводческом совхозе «Прут», что располагался под Унгенами, немецкие друзья посадли по яблоньке. А в немецком саду среди фруктовых деревьев, посаженных в своё время Индирой Ганди и многими другими известными миру людьми, росли яблоньки молдавских садоводов Радайкиной, Кузнецова и других граждан Молдавии, в том числе и моя. Что сталось с этими символами той
«Дружбы-Фроидшафт» в наши дни? Может быть кто-то знает продолжение данной истории в садах Германии и Молдавии? Был бы рад её узнать!
Однако ради справедливости хочу сделать небольшое послесловие.
Говорят же в народе, что любая инициатива наказуема. Так её подтвердила жизнь в
примере с организацией посещения немецкими садоводами Молдавии, совхоза «Прут» и НИИ садоводства и виноградарства МССР. Обширные плантации совхоза «Прут» находились на границе с Румынией, а некоторые сады и сёла прямо в пограничной зоне. Въезд в неё должен согласовываться с соответствующими органами, отвечающими за соблюдение режима безопасности границы. Мы, то есть ни Чекир, ни я никаких документов в виде пропусков в погранзону немецким друзьям не подготовили. Рагорелся сыр-бор! Да не просто с пограничниками, а на уровне первого секретаря райкома компартии, которому накрутили хвоста свыше, то есть из ЦК компартии республики и органов безопасности.
Первый секретарь Унгенского райкома партии Дымчану позвонил мне и стал выяснять кто пригласил немецких садоводов непосредственно в совхоз «Прут», то есть в пограничную зону. На этот вопрос уже ему отвечал Яков Чекир, что они приехали по персональным туристическим визам по линии «Интуриста». Конечно, это была версия, шитая белыми нитками. Она легко «опрокидывалась» отсутствием соответствующих документов в международном агентстве «Интурист». Как не возмущался партработник, всё постепенно утихло: никто не захотел поливать дёгтем дружеские связи садоводов Молдавии и ГДР. Они важнее всего. Тем более, что встречались титулованные, знатные специалисты Герои Социвлистического труда двух стран соцлагеря. Подними на них руку, так международный скандал!
Хлопот не оберёшься! И кому он нужен? Никто не решился на него. Потому наш риск оправдался и немецкие друзья смогли пробыть в садах Молдавии целую неделю с 21-го по 28-ое Мая 1981 года.
4.Спасённый памятник
Моя первая встреча с немецкими садоводами разговором в саду не закончилась. Ганс Белиц пригласил проехать в город. При этом он многозначительно улыбнулся и сказал:
-Хотим показать исторический памятник.
Мы выехали из сада и через пять минут оказались на центральной площади городка Айслебен. Увидев огромную фигуру на высоком пьедестале, буквально онемел от того, что узнал Владимира Ильича Ленина в бронзе! Но моё удивление росло по мере того, как я узнавал от моих новых немецких друзей интересные подробности необычной истории этого памятника. Вот её краткая суть
Советский скульптор Манизер в средине тридцатых годов изваял Ильича в полный рост в бронзе и подарил его городу Пушкину под Ленинградом. Когда началась война и городом овладели гитлеровцы, они из-за нехватки цветных металлов на военные нужды в 1943 году сняли трёхтонную бронзовую скульптуру и отправили на переплавку в Германию, а точнее, в город металлургов Мансфельд. Это вблизи Айслебена.Казалось, вот –вот судьба творения скульптора Манизера закончится в плавильной печи. И здесь начинается следующая, возможно, самая важная часть биографии огромной статуи.
В один из осенних дождливых дней в1943 году рабочий мансфельдского завода по фамилии Бюхнер, разгружавший металлолом, увидел на платформе памятник и узнал кого изобразил его создатель- Ленина. Он понимал, что скорее всего статую разрежут на части и бросят в плавильную печь. Тогда Бюхнер уговаривает товарища срочно отправить скульптуру в самый дальний угол склада металлолома, прикрыть кучей неценного сырья от недобрых глаз и сохранить до лучших времён. Они, эти времена, виделись коммунисту-подпольщику Бюхнеру совсем не за горами, особенно после разгрома гитлеровских войск на Курской дуге, на Кавказе, на Украине. Многим простым людям Германии затянувшаяся война на русских просторах с большими жертвами вермахта уже давно виделась проигранной. Возможно поэтому Бюхнеру и его надёжному товарищу удалось осуществить задуманное, хотя риск был огромен. Если бы кто-то из тех случайно видевших как два товарища прятали памятник и сообщил гестаповцам, им обоим грозила неминуемая расправа. Но всё счастливо обошлось.
Весной 1945-го города Айслебен и Мансфельд освободила Советская Армия. А вскоре рабочие завода привели памятник Ленину в порядок и стали размышлять как поступить с ним. Сначала думали каким образом вернуть его в город Пушкин. Однако затем возникло предложение создать памятник вождю немецкого пролетариата Эрнсту Тельману, замученному в Бухенвальде, и подарить городу Пушкину. На том согласились и советская, и немецкая стороны. При этом, города Пушкин и Айслебен стали побратимами.
Ежегодно в день рождения В.И.Ленина 22-го апреля советские воины возлагали цветы к пьедесталу скульптуры, здесь принимали школьников в пионеры, затем совершали экскурсии в музей, созданный городскими партийными и властными органами.
Мы с женой при каждом посещении немецких друзей в Галле и Айслебене приезжали поклониться Ильичу, возлагали цветы и обязательно посещали ленинский музей, где нас любезно принимал очень скромный и тихий, ещё довоенной закалки коммунист, активист СЕПГ. Он смотрит на меня с коллективной фотографии своим дружеским улыбающимся взглядом, а я ругаю себя за то, что никак не могу вспомнить фамилию моего немецкого друга, много лет добровольно опекавшегои музей В.И.Ленина и памятник вождю.
5. Немец в советской разведке
Однажды попросил капитана Панченко, переводчика штаба дивизии, помочь мне найти гражданина ГДР, воевавшего с оружием в руках против гитлеровцев на стороне Советской Армии. Спустя буквально несколько дней, капитан сообщил, что с помощью городского комитета общества Германо-Советской дружбы такой человек очень быстро нашёлся и с ним можно встретиться, хоть завтра в любое время в окружном комитете общества.
С председателем комитета Гюнтером Шмидтом я к тому времени уже не раз встречался и немного знал о его биографии. Гюнтер с приходом к власти Гитлера оказался в концлагере. Считался неблагонадёжным и место такому выбрали соответствующее за колючей проволокой. Но оттуда в начале 1943-го года направили в штрафную дивизию. Через несколько месяцев сформированная штрафная дивизи оказалась на Восточном фронте в обороне по реке Днепр в районе Запорожья .
Несколько лет он провёл в советском плену, неплохо говорил по-русски, иногда приходил в политотдел нашей дивизии по совместным делам развития дружеских связей. Относился с большим уважением к тем русским, которые окружали его в плену. Кажется, с кем-то переписывлся и с почтением вспоминал доброту русских. Он говорил, что хотел остаться в России. И чувствовалась правдивость его рассказов о жизни в плену.
С немцем, воевавшим на стороне Советской Армии против гитлеровцев, мы встретились в кабинете Гюнтера Шмидта. Гюнтер, посмотрев на часы, сообщил:
- Мой друг Хельмут приедет в назначенное время, а пока предлагаю кофе или чай. Николай, если желаешь согреться от холода, не стесняйся, могу угостить русским согревающим или немецким. У вас он называется «Столичная»,-сказал Гюнтер и тут же на столе оказалась известная посудина с медалями и три рюмки.
Хельмут появился действительно во-время. Он вошёл с добродушной широкой улыбкой, светящимися радостью глазами и приветственным круговым взмахом правой руки, готовой обнять свого давнего друга Гюнтера, а вместе с ним и меня. Вообще, своей коренастой, крепко сбитой фигурой он сразу заполнил небольшой кабинет и оглушил нас громовым прветствием с раскатистым радостным смехом человека, которому здесь все давние друзья. Словом, вошёл богатырь, как говорится, рубаха парень, мужик нараспашку, «свой в доску». Всех сдружил в одночасье! Стакан с чаем опорожнил буквально одним глотком, громко выдохнул, промокнул салфеткой губы, подал мне руку и запросто прдставился:
-Хельмут (его фамилию, к великому огорчению, запамятовал). О Вас, товарищ полковник, узнал немного из статьи в окружной газете «Фрeиндшафт». Там была ваша фотография. В статье рассказывалось как вас избирали почётным членом бригады на комбинате «Пумпенверке». Я был рад вашим новым молодым немецким друзьям. Они совершили подвиг: избрали советского офицера-участника разгрома гитлеровского фашизма почётным членом своей бригады имени Эрнста Кёнига! Такое событие раньше мне не встречалось.
-Да, такое со мной случилось, хотя добавилось хлопот: и ответственных, и приятных,- подтвердил я и поблагодарил Хельмута за проявленное внимание.
-Друзья! Прошу до делового разговора погреться,- предложил Гюнтер и наполнил рюмки.
-Получается, как говорили мои друзья-русские солдаты зимой на Днепре:
«Что-то стало холодать, не пора ли нам поддать!»,-вспомнил Хельмут.
-Это поговорка у нас действительно ходовая,- подтвердил я.
-За вашу, Николай, встречу с моим другом Хельмутом! Спасибо, что ты, ищешь среди немцем активных борцов против гитлеровского фашизма! Думаю, теперь вы c Хельмутом станете друзьями.Выпьем за здоровье друзей!-предложил Шмидт...
...У меня сохранилась фотография с той первой встречи с Хельмутом. Мы с ним стоим, прижавшись друг к другу,как давние-давние друзья. На фото виден пустой левый рукав костюма моего друга. Левую руку он потерял в боях с гитлеровцами за Севастополь. На поле боя ему первую помощь оказала советская санитарка. Лечился в госпиталях Красной Армии. После выписки из госпиталя его пригласили в Москву на работу в Комитет «Свободная Германия».
На обратной стороне фотографии сделана надпись следующего содержания:
«Член немецкого комитета «Свободная Германия»,Хельмут-немец, узник концлагерей с 1933г. в Германии, потом штрафник на фронте. В 1943г. на Днепре собрал несколько единомышленников штрафной дивизии и гражданских зимой провёл группу из 15 человек через Днепр и сказал советскому офицеру: « Я и мои товарищи-коммунисты пришли с оружием. Мы хотим воевать на стороне Красной Армии против фашизма». Потом он стал советским разведчиком, в Крыму привёл целый взвод немецкой армии на нашу сторону. Под Севастополем был ранен. Потерял левую руку. Где этот человек?»..Эту надпись следует дополнить некоторыми деталями, запомнившимися из рассказов Хельмута и Гюнтера в тот вечер.
Через несколько дней после падения Берлина и восстановления одного из аэродромов вблизи поверженной столицы Третьего рейха на нём приземлился самолёт с Национальным комитетом « Свободная Германия». Прилетел и Хельмут.
Он возглавил работу по созданию народной полиции в восточном Берлине. Напряжённая работа, последствия длительного пребывания в концлагерях и тяжёлое ранение сильно подорвали здоровье инвалида Великой Отечественной войны Хельмута. Он после долгого и неоднократного лечения вынужден был оставить работу в полиции и уйти на пенсию по инвалидности.
6.Мои поиски немцы назвали подвигом
Добрую
память в моей семье оставили многие
немецкие друзья из старинного города
Галле. Всех перечислить невозможно, но
некоторых хочу упомянуть. Прежде всего,
Вернер Фельфе и Иоахим Бёме, члены
Политбюро СЕПГ. Позднее, кажется, в
Ещё в бытность его работы в Галле первым секретарём окружного комитета СЕПГ, он очень опекал новую для округа отрасль садоводства и самый крупный садоводческий госхоз имени Вальтера Шнайдера в Айслебене.Уже тогда знал о моих усилиях в укреплении дружеских связей садоводов госхоза с коллегами Молдавии.
Кстати, когда Вернер Фельфе в1979 году прибыл с правительственной делегацией ГДР в Кишинёв и, будто между прочим, спросил сопровождавшего представителя Молдавии обо мне, тот удивился и ответил, что в программе посещения немецкой делегации фамилия Зайцева отсутствует. В то время я был в серьёзной опале у соответствующих партийных и советских органов из-за того, что старшая дочь вышла замуж и уехала в США. На её отъезд я дал письменное разрешене, что мне, полковнику в отставке, коммунисту не простили.
С Иоахимом Бёме, заместителем Вернера Фельфе, меня познакомил Дитер Крюгер, главный редактор газеты «Фроиндшафт», основного печатного органа Галльского окружного комитета СЕПГ. Эта газета напечатала репортаж с собрания бригады токарей имени Эрнста Кёнига насосного комбината «Пумпенверке» в
Галле, на котором меня, как участника Великой Отечественной войны, избирали почётным членом этого рабочего коллектива .
Позднее, когда подходило к концу время моей воинской службы в армии в августе 1975 года, Бёме и Крюгер пригласили меня на прощальный дружеский обед в гостевом доме окружкома. Тогда Иоахим Бёме сказал мне откровенно следующее:
-Три десятилетия в Галле находятся советские войска. За это время сложились крепкие интернациональные, очень доверительные связи между воинскими гарнизонами Советской Армии и нашей Народной Армии. Мы знаем многих советских командиров и политработников, которые постоянно работали над укреплением дружеских связей и воинского братства наших армий. Но твоя работа, Николай, удивляла нас всех не только в Галле, но и в округе. Тебя знают и запомнили надолго артиллеристы нашей дивизии, садоводы округа, особенно в госхозе имени Вальтера Шнайдера. Генеральный директор комбината «Пумпенверке» Ервин Эрнст как-то сказал, что у насосостроителей ты просто свой и за тебя работает целая бригада молодых токарей. Они избрали тебя Почётным членом. О тебе пишет наша главная партийная газета. Даже ребята одной школы помнят встречи с тобой, участником войны против фашизма. Вот Дитер показывал пару твоих статей о нас в газете ГСВГ и молдавском журнале. Кажется, что ты в Галле не только старший начальник артиллеристов, но и журналист, и политработник. Главное, успеваешь и в артиллерии, и в обычной жизни. Такого примера во взаимоотношениях с русскими командирами в округе Галле до сих пор не было. Это подвиг! Скажи, Николай, что звало тебя на этот подвиг?
-Мне трудно ответить. Легче было делать. Это моя жизнь, её потребности не проходить мимо без внимания ко всему происходящему. Однажды на семинаре с командирами дивизий и их заместителями, которым руководил член военного совета Дрезденской армии генерал-майор Василий Тимофеевич Огурцов, была предложена тема о практике интернационального воспитания воинов ГСВГ. Начальник политотдела одной из танковых дивизий сделал небольшое сообщение. Оно не понравилось генералу и он сказал:«Знать научные принципы пролетарского интернационализма необходимо всем. Но мы, как и докладчик, страдаем отсутствием достойных примеров из опыта командиров и политработников по итернациональному воспитанию воинов в условиях ГСВГ, то есть на переднем крае Варшавского договора.. Я убедительно прошу обогатить нас такими примерами, чтобы они запали в душу. Кто желает без конспектов поделиться опытом? Нет, слово опыт беру назад. Какое-то оно казённое, затасканное. Прошу вас рассказать о своей военной жизни в ГДР».
И наступила пауза. Все мы опустили глаза, на генерала не смотрели. Сидевший рядом со мной командир нашей дивизии генерал Борис Петрович Бородин, толкнул меня: «Давай! Расскажи, что ты написал историю дивизии и потом рассказал её в музее «Боевой славы» всему Окружному комитету СЕПГ во главе с Вернером Фельфе, не забудь о памятнике Ленину в Айслебене»...
-Борис Петрович! О чём вы толкуете с Зайцевым?- вдруг спроил генерал Огурцов моего командира.
- Зайцеву есть что рассказать, но скромничает,- ответил мой комдив.
Вот так неожиданно мне пришлось доложить руководителям дивизий танковой армии и их заместителям о всех примерах нашего содружества в округе Галле. Генерал Огурцов записывал, не задавал никаких вопросов, не посматривал на часы, внимательно слушал.А в конце попросил меня кратко изложить рассказ письменно и прислать ему лично. Он после небольшой паузы подвел итог занятию следующими словами: «Спасибо за очень интересный рассказ о своей командирской жизни в Галле.» Поэтому повторю, что всё мною делалось по велению души. Она подсказывала.
-Николай! А я помню то посещение музея «Боевой славы» в Доме офицеров городка в Хайде всеми членами Окружного комитета СЕПГ с первым секретарём
Вернером Фельфе.Но сначала командир вашей дивизии показал нам бронетехнику и мы даже потренировались управлять ею своими руками.Потом мы пришли послушать твой рассказ в музее. Это было интересное событие. Помню, ты был в парадной форме со всеми наградами. Кто-то из наших даже попросил тебя сказать о своих наградах, полученных на войне. Мы были под сильными впечатлениями от рассказа о «Боевом пути» дивизии. Уже тогда мы задумались как отблагодарить тебя за твою доброту, исренность и безграничную преданность дружбе с нами. Нам всегда будет нехватать тебя. Потому мы сделаем всё, чтобы ты чаще приезжал в гости. Обещай приезжать,- сказал Бёме.
Дитер Крюгер неожиданно оживился:
- Хочу добавить, что в мае этого года во время торжественного закрытия в Галле фестиваля немецкой и советской молодёжи на трибуне присутствовали некоторые члены Политбюро СЕПГ во главе с Эрихом Хонеккером. Когда Мелитон Кантария со Знаменем Победы поровнялся с правительственной трибуной, Эрих спросил сидеашего рядом Тяжельникова: - Кто несёт Знамя и кто в эскорте?
Евгений Михайлович ответил, что Знамя Победы несёт Мелитон Кантария, тот самый один из двоих, добравшихся до вершины рейхстага со Знаменем. В эскорте офицеры гарнизона Галле. Среди них только один участник войны полковник Зайцев. Вот так, Николай ты был представлен Эриху Хонеккеру.
-Ну как не порадоваться за тебя, нашего надёжного друга! Тебя знает и первый секретарь ЦК ВЛКСМ Евгений Тяжельников. Прекрасно! С ним очень
дружит наш главный комсомолец Эгон Кренц. Он расскзывал, что Евгений очень любит петь песни и у него замечательный голос.
-Да, это правда. У Евгения Михайловича очень сильный и хорошо поставленный природой голос. Он поёт любые песни охотно, знает их много и в компании активный запевала.
Бёме удивился: -Ты его слышал?
-Однажды
пришлось. Во время этого майского фестиваля
советской и немецкой молодёжи в Галле
Тяжельников, вы помните, возглавлял
делегацию молодёжи СССР и прибыл в наш
гарнизонный городок для встречи с воинами.
С ним были Эгон Кренц, космонавт
Иногда ненавязчиво после очередного тоста начинал запевать космонавт Валерий Лебедев. Евгений Михайлович сразу же подключался в нужном месте и начинало звучать красивое двухголосие. Его никто не нарушал своей поддержкой, внимательно слушали и в конце активно одобряли этот стихийный дуэт.
В какой-то момент я вклинился проигрышем мелодии очень популярной в ГДР и среди наших сограждан песни «Дружба-Фроиндшафт!» композитора Шаинского. Я видел, Эгон Кренц подмигнул Евгению, мол, Женя, давай!
Они оба, не дождавшись окончания моего музыкального вступления, начали с припева:
«Дружба-Фроиндшафт! Дружба-Фроиндшафт!
Всегда мы вместе, всегда мы вместе!
ГДР и Советский Союз!»
Дальше все дружным хором двух десятков мужиков усердно запели первый куплет:
«Нас ведут одни пути-дороги,
Так народы наши говорят.
Лишь слышны от Одера до Волги:
-Дай мне руку дружбы, камерад!
Дружба-Фроиндшафт! Дружба-Фроиндшафт!
Единство помыслов и чувств
И нерушимость братских уз!
Навеки, Дружба-Фроиндшафт! Дружба-Фроиндшафт!
Всегда мы вместе, всегда мы вместе,
ГДР и Советский Союз!»...
Удивительно, песня кончалась, а её начинали снова повторять раз за разом без остановки! Это было, как мне помнится до сих пор и всегда, сутью не только той встречи, но и всей нашей жизни!
Некоторые могут подумать, это случилось при застолье. Они явно ошибаются1 Такое жило постоянно с нами и на любой встрече немецких и советских людей! Будь то деловая встреча, или торжественная, или просто внезапная, неожиданная, как говорится, уличная. Это была ежедневность двух дружественных народов союзных государств ! Это была наша жизнь! О ней у меня лично остались одни приятные воспоминания. К моему, ничем не измеримому сожалению, она разрушена холодными политиками во главе с Горбачёвым.
Конечно, во всяком явлении всегда можно найти положительное и отрицательное, позитив и негатив. Я приветствую позитив и категорически протестую против негатива. Кратко повторюсь: позитив -объединение
разъединённого войной немецкого народа, а негатив-крест вне правового поля на договоренностях двух Германий о нерушимости госграниц без волеизъявления самих немцев, как сигнал реваншистским силам в Европе,особенно в Венгрии, Прибалтике и на Украине, попрание документов антигитлеровской коалиции об устройстве послевоенного мира и вердиктов Нюренбергского военного трибунала о запрещении деятельности нацистских организаций, в том числе эсэсовцев легиона Ваффен СС, бандеровцев и прочих активных пособников Гитлера.
7. Мои друзья- бригада токарей
Рассказ о своих немецких друзьях. Невозможно не поведать о галльском насосостроительном комбинате «Пумпенверке» и молодёжной бригаде токарей имени Эрнста Кёнига, избравшей меня, участника Великой Отечественной войны, Почётным членом своего коллектива. Почему и как это было?
Однажды в начале 1974 года помощник начальника политотдела дивизии по комсомолу капитан Владимир Кислицин сказал мне, что его коллеги из окружного
комитета молодёжи округа Галле просят организовать встречу с советским участником войны против фашизма, чтобы потом рекомендовать его для избрания Почётным членом молодёжного коллектива. Замечу, что согласие сразу не дал. Требовалось обдумать много вопросов, на которые никто ответить толком не мог. Дело для всех, в первую очередь для меня, совершенно новое, непривычное и браться за него строевому командиру не так просто. Думал, как бы не оскандалиться. Ведь возникали определённые обязанности, следовательно и ответственность. Что делать? Короче, отступать, то есть отказаться от просьбы немецких молодых людей означало не понять глубины задуманной ими интернациональной акции. И я решился! Кто-то же должен поддержать её. Пусть она, эта инициатива, будет всем нам на пользу укрепления дружеских связей.
Оставалось определиться на каком предприятии хотел бы быть избранным. Безусловно, на таком, которое по профилю производства имеется в Кишинёве, где я собирался доживать остаток жизни прсле увольнения из Советской Армии. В столице Молдавии в то время действовало Промышленное объединение насосостроения имени Фрунзе, а в Галле- насосостроительный комбинат «Пумпенверке». Так и было решено избираться в один из молодёжных коллективов на комбинате.
Почему попросился в бригаду токарей? Во время войны в Алтайский край на железнодорожную станцию Алтайская эвакуировался вагоностроительный завод имени газеты «Правда» из Днепродзержинска, на котором в ожидании призыва в армию пришлось поработать учеником токаря, затем токарем и даже наладчиком токарных станков. Понятно, что мой личный опыт токарской профессии во многом пригодился при выборе производственного профиля бригады. Вскоре состоялось собрание, на котором я был избран её почётным членом.
Позже меня представили генеральному директору комбината «Пумпенверке» Эрвину Эрнсту, секретарю парткома СЕПГ Курту ( к сожалению, его фамилию забыл), председателю комитета профсоюза Фрицу Либигу, президенту общества германо-советской дружбы Гюнтеру Кюну , мастерам токарного цеха.
Однажды генеральный директор Эрвин Эрнст сказал:
-Николай, ты очень быстро вошёл в нашу жизнь и среди нас стал своим человеком. За тебя работает целая бригада токарей. Говорят, так у вас комсомольцы трудятся за своих известных земляков.
-Действительно, есть такое молодёжное движение « За себя и того парня».
Выполняют задание личное и за почётного члена коллектива, -заметил я.
Не стану утомлять рассказом что давала дружба мне и подчинённым в дивизии, а так же токарям бригады имени Эрнста Кёнига. Расскажу коротко лишь о некоторых наших совместных делах.
Конечно, мне казалось, что моим молодым немецким друзьям будет интересно узнать о моей повседневной воинской службе, как живут советские воины и чем занимаются в солдатские будни.Ведь многие из моих новых друзей когда-то служили в Национальной Народной Армии ГДР и они будут непрочь познакомиться с некоторыми аспектами воинской службы в Советской Армии. Потому предложил бригаде посетить музей «Боевой славы» нашего гвардейского соединения, побывать в казарме одного из артподразделений, встретиться с артиллеристами.
Сразу замечу, что бригада встретила приглашение с восторгом. Мы совместно выбрали воскресный день и стали готовиться к нему. Пришлось поработать и Дому офицеров гарнизона, и подразделению артиллеристов, и мне самому. В итоге встреча оставила у немецких друзей восторженное впечатление. Они не скрывали его. Позже заметил, что в глазах у многих стало больше приветливости и доброты, хотя до этого некоторые парни проявляли индеферентность, вроде бы, зачем нам всё это нужно.
У молодых друзей возрос интерес к моим посещениям. Они знали, с каждым разом наша дружеское общение приносило что-то новое. Так, друзья были весьма приятно удивлены, когда я принёс в бригаду красочную фотогазету с названием «Дружба-Фроиндшафт!». Об этом событии шел разгоаор в парткоме, профкоме и общественных оганизациях комбината, чему способствовала статья, напечатанная в многотиражке комбината. В фотогазете красовались токари во время посещения советского гарнизона, их деловые беседы с воинами, а также кадры действий у станков, на перекурах и в другой обстановке. Их внимательно рассматривали рабочие цеха и активно переговаривались с запечатлёнными героями бригады. Кстати, после фотогазеты охранники на проходной уже никогда не просили меня предъявить пропуск.
8.Праздник «Боевого содружества»
Но нельзя не упомянуть об очень интересном, на мой взгляд, событии, оставшемся в памяти его участников. Это показ совместных действий артиллерийской батареи артиллерийского полка нашей дивизии и такой же
122-мм батареи Национальной Народной Армии ГДР на Ораниенбаумском полигоне.
После Дня Победы 9-го мая 1975 года стал задумываться что предложить бригаде приближающимся летом. И возникла мысль о чёрной, памятной всему миру дате-22-го июня, тридцатой годовщины вероломного нападения гитлеровской Германии на Советский Союз. Очень важная историческая дата. Оставить её
незамеченной, будничной, для меня, участника Великой Отечественной войны, было бы кощунством. Но как её преподать для напоминания и советским воинам , и немцам? Очень щепетильный вопрос: «не сломать» бы голову. Тем более, советоваться с командованием дивизии не хотелось. Участников минувшей войны среди них не было и боль мою понять там некому. Решил действовать самостоятельно, хотя понимал, очень и очень рискую.
Меня поддержали мой коллега полковник Бартель, начальник артиллерии 11-ой мотострелковой дивизии ННА ГДР и Дитер Крюгер, главный редактор окружной газеты СЕПГ «Фроиндшафт». Он же руководил Союзом журналистов округа Галле. Расскажу немного о нём.
Дитер Крюгер иногда бывал в нашем военном городе Хайде, в частности, в редакции дивизионной газеты, редактором которой являлся капитан Михайлов. Однажды Михайлов представил меня своему немецкому другу-журналисту, то есть Дитеру Крюгеру. Он между прочим сообщил ему о моем членстве в Союза журналистов Молдавии, хотя я об этом старался умалчивать, так как не работал никогда в печатных органах, а был их активистом, удостоившись доверия пишущей братии.
Дитер пригласил нас в свою редакцию. Там он показал две статьи о моём избрании почётным членом бригады имени Эрнста Кёнига и вторую (запамятовал название) о содружестве госхоза имени Вальтера Шнайдера с молдавскими садоводами. Наши отношения с Дитером переросли в семейные.
В средине мая 1975-го года я приехал к Дитеру в редакцию посоветоваться, как полагал, с самым близким мне по духу немцем по поводу совместного праздника артиллеристов 22-го июня на Ораниенбаумском полигоне. Я изложил ему свой план показа совместных действий артиллеристов на огневых позициях двух артбатарей-советской и немецкой. Планировалось показать развёртывание каждой батареи при занятии огневой позиции с марша, подготовку к ведению огня, ведение артразведки цели, имитируемой взрывпакетами, и управление огнём по ней командирами двух батарей. При этом я хотел показать ситуацию, когда в ходе «боя» отрабатывалась передача управления советской батареей немецкому командиру и наоборот-советскому офицеру командовать немецкой батареей. С такими же взаимозаменами потренировать наводчика и командира орудия, а также радистов и артразведчиков. Планировалось все действия личного состава двух батарей показать на глазах у гостей праздника «Боевое Содружество» артподразделений Советской Армии и Национальной Народной Армии ГДР.
Внимательно выслушав, Дитер призадумался и после паузы сказал:
-Я не разбираюсь в артиллерии, но понял что ты хочешь показать как
изменились мы за тридцать лет нашей дружбы, как укрепилась наша вера друг в друга! Это же так здорово! И день выбрал лучше не придумать!
-Дитер! Спасибо за поддержку! Однако прошу прислать журналистов. Доброе дело растиражировать.
-Не сомневайся, сделаем! Скажи сколько человек прислать?
-Не более трёх десятков. Планирую накормить гостей солдатским обедом из полевых кухонь. Поэтому угостить большее количество будет не под силу.
-Если необходимо, мы и в этом поможем. Обо всём поговорю с Бёме. Такое дело окружной комитет СЕПГ всегда поддержит.
-Дитер, скажу по секрету, никто, кроме тебя ещё не знает об этом празднике
«Боевого Содружества». Если Иоахим Бёме или кто-то другой будет говорить о нём с советскими командирами- моими начальниками, не уверен, что они поддержат. Они станут испрашивать разрешение у вышестоящих инстанций на проведение такого политического мероприятия. Не всякий смел и самостоятелен, тем более, что находимся в ГДР, то есть на переднем крае холодной войны. Подумают, зачем рисковать! Потому могут не только запретить, но и наказать. Говорим же мы, что всякое доброе дело наказуемо.
-Бёме никому и ничего не скажет. Он знает тебя и не подведёт. При необходимости может взять всё на себя. Боевое содружество-это цель жизни наших армий на переднем крае социалистического лагеря.
До намеченной даты праздника оставалось около месяца. Артиллеристы согласно плану находились на Ораниенбаумском полигоне и это облегчало их подготовку к показу действий на празднике именно на полигоне.
Что касается немецких артиллеристов, то мы с моим коллегой полковником Бартелем определили все детали взаимодействия. Главное, что и у него, и у его подчинённых было очень серьёзное отношение к предстоящей совместной работе. Они все прониклись пониманием важности праздника «Боевого Содружества», как политической акции и дополнительной возможности обменяться опытом выполнения условной боевой задачи совместно с советскими воинами.
Мы смогли провести пару тренировок с выбранными батареями и убедились, что личный состав очень старательно готовился к будущим событиям. Душа радовалась их сколоченности и вдохновенному настроению в соревновательности всех орудийных расчётов, радистов, разведчиков и офицеров.
Никому не хотелось действовать в ущерб своей репутации. Это убеждало меня в правильности решения о необходимости праздника «Боевое Содружество». На тренировке даже возникла мысль превратить его в традиционный, ежегодный, и не только в артиллерии, но и в других родах войск. Что касается даты, требуется основательно поразмыслить. Хотя лучшего варианта, чем 22-го июня, пока не придумал.
Беспокоил вопрос праздничного солдатского обеда с участием немецких цивильных гостей, в том числе, распределения их по полковым полевым кухням, меню и некоторые другие организационные вопросы. А их оказалось достаточно.
Например, как обеспечить доверительный контакт немецких журналистов с воинами в различных условиях: до начала праздника, в ходе практических действий, на совместном обеде и закрытии праздника. Словом, головоломок возникало множество. Главное нельзя было отступать от напряжённых планов повседневной боевой и политической подготовки артиллерийских частей на период пребывания в летних лагерях, хотя одновременно нельзя забывать о подготовке к празднику. Жизнь требовала успевать везде, не позволяла расслабляться.
Наконец, настало утро 22-го июня! Прекрасный воскресный солнечный день, умытый предрассветным небольшим грозовым дождичком, прозрачное голубое небо, чистый воздух с запахом послегрозового озона жадно вдыхаешь под сенью сочной листвы английских клёнов. Райский денёк- иначе не скажешь! Я с семьёй сижу в машине у пропускного пункта военного городка в Хайде в ожидании автобуса с журналистами, чтобы сопроводить к месту праздника на полигоне.
Расстояние преодолели без преключений и без раскачки приступили к делу.
Никаких длинных речей об историческом дне. Буквально пара предложений с объявлением об официальном открытии праздника «Боевое Содружество», а дальше небольшой рассказ о плане предстоящих действий артиллеристов. Знаю, журналисты не любят словохотов. Для них главное увидеть действия, динамику события, а объяснения станут содержанием их собственных репортажей. К тому же, темнеющее небо напоминало о возможных помехах для праздника. Потому мы спешили.
Взвилась ввысь ракета и советская батарея из шести гаубиц 122-х миллиметрового калибра с мощными автотягачами двинулась с опушки леса на огневую позицию. Сначала она, блистая чистотой и солнечными бликами на отдраенном металле и стёклах, вытянулась на дорогу и по взмахам сигнальных флажков на большой скорости устремилась к намеченной точке огневой позиции. Не доезжая до неё на глазах гостей праздника по сигналу командира батарея из колонны стала разворачиваться веером в линию. Получилось очень красиво! Журналисты наградили воинов возгласами восхищения и апплодисментами. Дальнейшие действия личного состава вызывали много вопросов у дотошных журналистов. Они с таким же интересом отнеслись к наблюдениям за выполнением задачи батареей немецких артиллеристов и были довольны тем, что техника и вооружение двух представленных подразделений, как и приёмы работы на них, совершенно одинаковые. Пришлось напомнить тем, кто не служил в Национальной Народной Армии, что у нас не только одинаковая техника и вооружение, но и обучение личного состава проводится практически по одним и тем же военным уставам с учётом новейших достижений военной науки и опыта боевого применения артиллерии. Ведь у нас, советских офицеров, не было никаких секретов для артиллерийских командиров дружественной ННА ГДР. Иначе ни о каком боевом братстве, боевом содружестве не могло быть и речи. Потому на празднике во всём журналистам виделось приятное равенство выучки, экипировки и возможности взаимозаменяемости советских и немецких артиллеристов. Так может быть только у настоящих друзей.
Но очень быстро накатились тёмные-тёмные тучи, вдали засверкали молнии и загремели раскаты грома, крупные отдельные капли зачастили барабанной дробью по машинам. Вся программа праздника, кроме команды на обед, к дождю закончилась. Трубач просигналил отбой, всем на обед! Моментально гости в преподнятом настроении оказались в машинах и устремились к семи полковым кухням. Мы радовались удачному празднику «Боевого Содружества», но совершенно не предполагали, что финал таил трагедию!
Сейчас, когда приближается 22-ое июня 2007-го года и я печатаю свои воспоминания, мне тяжко. В памяти всплывает трагедия, случившаяся во время праздничного обеда. Никакие планы не в силах были её предвидеть и отвратить.
Случилась она в небольшой лагерной палатке командира 243-го мотострелкового полка, где за празднично убранными двумя столами, поставленными буквой «Г», сидели: командир полка подполковник Мамедов, начальник артиллерии полка майор Айрапетов и двое немецких друзей. Эта группа располагалась у стола, стоявшего у самого края поднятой полы палатки. За другой частью общего стола сидели два или три офицера с немецкими гостями. Вот такую картину застолья увидел я, войдя в палатку проверить всё ли в порядке на этой точке потчевания гостей. Заметил так же, что один лейтенант сидел на металлическом термосе около поднятой полы палатки. Ему было жарко. На лице виднелись капельки пота. Действительно, я тоже ощутил предгрозовую духоту и подумал о ней. При этом показалось, что мне жарко от прорезиненой тяжёлой полковничьей плащ-накидки, висевшей на плечах.
Когда я вошёл в палатку, все дружно приветствовали меня. Я понял обед начался и всё в порядке. В это время один из немецких журналистов встал, вскинул фотоаппарат, нацелив его на меня. Я взялся за центральный кол палатки и взглянул в объектив фотоаппарата. Прогремл хлёсткий, словно выстрел у головы, удар грома. Никто на него не повёл даже ухом: мол, мало ли их гремело сегодня после праздника. И вдруг вижу огненный шар чуть меньше блюдца бегает по фотоаппарату сверху кнопок. Подумалось работает вспышка и я её спокойно наблюдаю: ведь работает профессионал. Вижу шар бесследно исчез. Мелькнула мысль: «сработала фотовсышка». Но неожиданно мощный взрыв превратил палатку в ад: всё окутано дымом, крики о помощи из-под перевёрнутых столов, где, как на свалке, корчатся от болей гости и офицеры! Я, уцепившись за центральный кол палатки, вижу всю картину, сознаю, что сработала коварная молния, но отцепиться от древка и что-то произнести не было сил.А ко мне обращены мольбы моих парализованных неподвижных однополчан и гостей: «Товарищ полковник! Помогите!» Наконец через силу я выдавил: -Ползите на воздух!
Вбежали в палатку водители машин и они начали выносить пострадавших из палатки. Кто-то крикнул: -Лейтенанта убило! Его пытаются привести в чувство, но тщетно. За палаткой на воздухе суета.
Прибежал старший врач артполка, полковые санитары и постепенно ситуация стала успокаиваться, но командир полка и его начальник артиллерии никак не могли подняться, хотя никаких признаков паники не выражали. Айрапетов мне спокойно говорит:-Думал, убит! Ничем пошевелить не мог. На воздухе стал живой!
Молодые офицеры с немецкими друзьями бодрились. Они уже были в порядке и будто забыли случившееся. Удивительно, но факт: фотограф пострадал меньше всех. Вскоре командира полка подполковника Мамедова и майора Айрапетова для подстраховки госпиталзировали, но через два дня выписали, хотя можно было и не отвозить их в госпиталь.
В других полках праздник завершился торжественным обедом немецкие друзья опубликовали свои впечатления от увиденного. Они, как говорил мне Дитер Крюгер, были очень довольны политической акцией « Боевое Содружество.» и просили сделать её традиционной, ежегодной.
Моё состояние вызывало противоречивые мысли, но главной бедой стала гибель офицера и я ожидал от командования серьёзных мер. «Конечно, - рассуждал я,- смерть лейтенанта явление совершенно случайное, которое могло погубить и меня или любого другого из находившихся в палатке. Эта смерть не станет обвинением. Главное, что праздник «Боевого Содружества» проведен с патриотической целью, не преследовал никакой корысти, хотя и без разрешения вышестоящего командования.»
Первым в мой штаб на полигоне приехал ночью начальник ракетных войск и артиллерии армии генерал Лебедев - очень уважаемый в Дрезденской армии и в ГСВГ человек. Его очень ценил командарм генерал Снетков за его разностороннюю образованность, высокую научно-практическую подготовку, успехи в разработке новых образцов ракетно-артиллерийского вооружения и принципов его боеаого применения. За это он был удостоин высокой Государственной премии. Спокойный, всегда прост в обращении с подчинёнными, генерал Лебедев ценил инициативность, преданность офицера избранной военной професии. Он был моим непосредственным артиллерийским начальником и примером для подражания. Знал много и умел ненавязчиво увлечь любого новыми идеями. И я был рад, что приехал первым именно генерал Лебедев. Понимал, что он сможет объективно разобраться в случившемся и убедительно доложить командованию свои выводы и оценки. Я, безусловно всегда чувствовал заботливое отношение генерала Лебедева к ракетным войскам и артиллеррии нашей 27-ой мотострелковой дивизии, прочно удерживавшими первое место в ГСВГ по состоянию обученности и поддержанию высокой боевой готовности.
Нет необходимости вспоминать ночной разговор генерала со мной. Он был долгим. Особенно при упоминании о гибели молодого офицера. Но к чести моего начальника он не произнёс никаких упрёков и даже не намекнул, хотя бы на какой-нибудь.Только пожалел, что не знал о празднике «Боевого Содружества». Обязательно постарался бы побывать. Иногда мы говорили о насущных проблемах повседневной жизни в полевых условиях, о предстоящем моём увольнении из Советской Армии в августе. И здесь генерал выразил просьбу командования армии задержаться до окончания осенней инспекторской проверки, помочь подчинённым отчитаться перед инспекционной комиссией за 1975 учебный год. Я отказался, мотивируя необходимостью устройства дочери в школе на новом месте жительства в Кишинёве, где у нас имелась квартира.
9.Награда за подвиг
После увольнения из Советской Армии я ощущал заботу моих немецких друзей об укреплении и расширении дружеских связей. И сам продолжал работать
над этими проблемами, как обещал своим друзьям. Выше рассказано кое о каких шагах. Добавлю, что мне удалось оживить связи насосостроителей комбината «Пумпенверке» ( г. Галле) и ПО насосостроения имени Фрунзе (Кишинёв). Я понимал, пока генеральные директора этих двух предприятий не установят личные контакты и не заинтересуются выпускаемой продукцией, технологиями и другими проблемами производства, вряд ли связи станут спонтанно развиваться. Пришлось сделать многое, чтобы убедить гендиректора Эрвина Эрнста обязательно побывать в Кишинёве. И это удалось. Сначала он делегировал в столицу Молдавии своего заместителя по коммерческим связям. Затем Эрвин через Совет Экономической Взаимопомощи заявил свой деловой визит и вскоре официально прибыл вместе с заместителем к гендиректору ПО им.Фрунзе Аспидову. С ним, а также секретарём парткома Боровиком я успел познакомиться, имел несколько встреч с целью рассказать им о немецких насосостроителях. Они, как и директор завода Федоренко, проявили безоговорочную заинтересованность в развитии производственных и дружеских связей с немецкими коллегами.
В один из дней их напряжённого визита мне удалось пригласить немецких визитёров и Аспидова в гости на квартиру. Нам с женой захотелось угостить их настоящими сибирскимми пельменями. Конечно, с горячительными напитками. И деловая часть визита, и гстеприимство очень понравились немецким друзьям. О чём они не раз говорили с нескрываемым восторгом.
Мои связи с немецкими друзьями благодаря их усилиям переросли в регулярные: один раз в двухлетие, начиная с 1977 года, руководство комбината «Пумпенверке» присылало гостевые приглашения на меня и на жену. Во время этих визитов рождались новые идеи укрепления и дальнейшего развития дружеских связей под общим девизом «Дружба-Фроиндшафт!».
После поездок в ГДР иногда мне удавалось рассказать в печати о своих впечатлениях, заслуживавших внимание молдавских читателей, выступить перед активистами Общества Советско-Германской дружбы, перед насосостроителями. Помню, после статьи об опыте немецких пасечников по опылению
садово-огородных культур в госхозе имени Вальтера Шнайдера, попросили встретиться с пчеловодами Кишиневского общества, членом которого я стал после увольнения из Советской Армии. Опыт немецких и молдавских пасечников я пропагандировал на Молдавском телевидении, для которого готовил сценарии часовой передачи раз в каждый летний месяц. Словом, любая моя встреча с немецкими друзьями, как правило, имела общественный резонанс, как в Молдавии, так и в ГДР. В результате моей добровольной общественной работы я был награжден памятной медалью Советско-Германского общества «За проявленную активность в укреплении Советско-Германской дружбы». Такую же награду мне вручило Общество Германо-Советской дружбы в Галле.
Однако частые поездки в дружественное немецкое государство вызвали недовольство у некоторых работников ЦК компартии Молдавии. Об этом мне прямо сказал собственный корреспондент газеты «Правда» по Молдавии Борис Владимирович Евладов. Я решил « буду дразнить гусей» и не отменял ни одной поездки. Но моё противостояние с ЦК КПМ особенно обострилось в начале 1985-го года при подготовке к праздновванию 40-ой годовщины победы над фашистской Германией.
Ещё в начале того года Государственный Совет ГДР через Правительство СССР пригласил на этот праздник по персональному списку сто генералов и офицеров Советской Армии-участников Великой Отечественной войны. Правительство ГДР включило в состав этой делегации и меня. ЦК КП Молдавии получило из Москвы соответствующую депешу:«направить полковника в отставке Зайцева Н.С. в Москву для поездки в ГДР в составе военной делегации...». Эту бумагу в Кишинёве положили под сукно. Мне о ней никто ничего не сообщал.
Примерно за пару недель до Дня Победы позвонил Дитер Крюгер и сказал:
-Окружной комитет СЕПГ получил список из четырёх советских участников войны, которые приглашены в округ Галле по нашему предложению на праздник Победы, но тебя там нет, хотя в нашей заявке ты был. Почему ты не приезжаешь? С тобой что-то случилось? Первый секретарь Иоахим Бёме попросил поговорить с тобой и выяснить причину.
Это сообщение прозвучало для меня, как гром среди ясного неба. Пришлось честно сказать, что ничего не знаю. Дальше мы стали рассуждать и строить догадки моего незнания о приглашении на правительственном уровне. Версии обсуждались различные. Одна из них: кому-то захотелось наплевать на каком уровне приглашен Зайцев, главное доказать, что всё решают на местном уровне, вот захотели не пустить и не пустят!
Дитер не очень согласился с такой мыслью и сказал: - Бёме переговорит с Берлином. Надеемся, всё будет в порядке. Обязательно готовься к поездке!
Через несколько дней раздался звонок женщины «с местного уровня»:
-Можно было и не жаловаться в заграницу. У нас есть причины придержать вас от частых поездок зарубеж. Над этим размышляем,- сказала она.
-Боюсь, ваши размышления закончатся за час до отхода поезда на Москву.
Потом мне позвонил из Москвы офицер от генерала армии Лащенко, руководителя военной делегации советских участников войны и сообщил подробности: место прибытия в Москве, форма одежды, номер места в купе поезда Москва-Берлин, время отправления и план пребывания делегации в ГДР. Конечно, я вынужден был сказать ему, что до сих пор не получил команду на оформление проездных документов. -Получишь! У всех, кроме тебя, всё готово,- сказал он. Оставалось три дня до отправления делегации из Москвы. Наконец, «местный уровень» позвонил и недовольным тоном потребовал срочно оформить проездные документы и в назначенное время прибыть в штаб
делегации в гостинице Центрального Дома Советской Армии в Москве.
Утром 8-го мая 1985 года наш поезд прибыл в столицу Германской
Демократической Республики. Перрон расцвечен красными флагами, красочными транспарантами, броскими приветствиями на немецком и русском языках «Добро пожаловать в столицу ГДР!», «Дружба-Фроиндшафт!» и, конечно, цветами. Нас приветствовали дети в пионерских красных галстуках песней о гибели юного тромпетера ( барабанщика), а поодаль от них молодёжь пела полюбившуюся песню советского композитора Шаинского «Дружба-Фроиндшафт!» Когда мы все вышли из вагонов на перрон и встали одной шеренгой вдоль поезда, встречавшие засыпали нас цветами и долго мы стояли в окружении улыбчивых, радостных берлинцев! Это было незабываемо! Нам жали руки, обнимали и слышно было чаще всего «Победа!...Победа!...Дружба-Фроиндшафт!»..
А дальше так закрутились торжества, что мы не имели времени позвонить домой или друзьям-бесконечные встречи, приёмы в Берлине: приём в посольстве
СССР в ГДР под руководством посла Аристова, в Государственном Совете ГДР с Эрихом Хонеккером, награждение правительственными наградами и другое.
Однако самым запоминающимся оказалось торжественное возложение венков к монументу Неизвестного солдата в Трептов парке руководителями СЕПГ и Госсовета ГДР во главе с Эрихом Хонеккером, депутатами Народной палаты, Военными, дипломатами и военной делегацией СССР, представителями других стран, общественными организациями и гражданами столицы страны.
Затем в Государственном Совете ГДР товарищ Эрих Хонеккер вручил Правительственные награды. Перед награждением он обратился к нам, представителям Великого Советского Союза со словами благодарности за решающий вклад в разгроме гитлеровского фашизма, создание первого пролетарского государства на немецкой земле, постоянную интернациональнуюподдержку и бескорыстную дружескую помощь в становлении ГДР, как равноправного члена международного сообщества. Мне он вручил орден в золоте, являющимся по своему значению вторым среди государственных наград страны. Первым, то есть самым высоким, был орден Карла Маркса.
После награждения состоялся большой приём, а утром 10-го мая за нами прибыли представители из округов. В округ Галле нас поехало пятеро во главе с генерал-лейтенантом Руденко. Состав нашей «великолепной пятерки» был нам известен ещё в Москве. В пути до Берлина я рассказывал попутчикам об округе Галле, о немецких друзьях, природе и всём том, что представляло интерес моим попутчикам. Конечно, их удивили рассказы о Фрице Унгерне и Степане Баца, о Хельмуте, воевавшем на стороне Советской Армии, о спасённом памятнике В.И.Ленину, о дружбе садоводов, насосостроителей, воинов наших дружественных армий и многом другом, что накрепко и навечно останется самое доброе в моём сердце.
В Галле меня очень ждали мои друзья, хотя встретиться со всеми не хватило времени. Нет возможности рассказать о том, прямо скажу, историческом визите, посвящённом 40-ой годовщине победы над фашистской Германией. Не хотелось бы показаться нескромным, но думаю сказанное Первым секретарём Окружного комитета СЕПГ Иоахимом Бёме при встрече на торжественном приёме 14-го мая 1985-го года подвело итог моей жизни в ГДР во время семилетней воинской службы в ГСВГ: -Николай! Ты помнишь десять лет назад, когда мы проважали тебя на пенсию в Молдавию, я говорил, что для нас твои заботы об укреплении наших взаимных дружеских связей есть подвиг, достойный высокой награды. Ты её получил от Правительсва ГДР из рук самого Эриха Хонеккера. Поздравляю и говорю спасибо от всех твоих многочисленных друзей в округе Галле!
Тогда на этом приёме я, как член делегации, был один рядом с И.Бёме за отдельным столом руководства округа Галле. Остальные делегаты находились на банкетах в других городах округа. Мы с Бёме говорили о многом. В какой-то момент я почувствовал, что по обычаю русского застолья настало время песне. Не знаю как это случилось, но я спросил можно ли спеть всем вместе. В зале за столами гостевали не менее четырёх сотен солидных людей, от заслуженных известных тружеников полей и заводов до самых партийных и хозяйственных руководителей различного ранга, военные дружественных армий. Я видел Бёме дал Дитеру Крюгеру какой-то сигнал и вмиг у меня в руках оказался прекрасный полный аккордеон. Оставалось сбросить мундир с наградами, остальное стало привычным, скорее, желанным всему «подогретому» залу. Предупредительный аккорд приглушил лёгкий говорок и я начал любимую песню о дружбе. Сразу же многосотенный хор подхватил «Дружба-Фроиндшафт! Дружба-Фроиндшафт!»...
Напевая на ходу, я подходил к поющим за столами друзьям и слышал их возгласы приветствий и одобрения. А слова песни « всегда мы вместе, всегда мы вместе, ГДР и Советский Союз!» зал продолжал петь, дружно повторяя как торжественное заклинание и призыв к нерушимой вечной дружбы между нашими странами!
Так было.
Такое, к сожалению, не повторится
никогда. Ах, как жаль!
Николай Зайцев
Ню-Йорк, 2007г.